О себе рассказывает художник...
Родился в Городце, городе древнем, с крепостным рвом и валом, насыпанным жителями-воинами в 12 веке, городе когда-то купеческом, центре старообрядчества. Дух старины и сегодня сохранился местами в резных наличниках, фигурной кладке купеческих особняков, в фигурных дымниках, в арках широких ворот (чтобы повозка въезжала во двор!). Помню, как закатали в асфальт остатки мостовой. Новое, яркое, зачастую безвкусное и пошлое, наступает на город, вытесняет дорогую старину.
Мои родители – из крестьян, каждое лето отправляли меня в деревню к бабушке в Осоково.
Эта деревенская жизнь с запахами старого дома и двора с коровой и курами, с поворотами светлой речки, с лесом, напоенным хвойным воздухом, мне нравилась. Бабушка ткала на «кроснах» – старинном ткацком стане – красивые половики, а до нее на этом стане ее мать, моя прабабушка, ткала новины, из которых шили одежду. Прадед ходил бурлаком по Волге. Семейное предание гласит: позировал с другими художнику Илье Репину для его известной картины «Бурлаки на Волге».
Дядя Миша, мамин брат, – плотник, столяр и на все руки мастер, мебель себе сделал из дуба и украшал резными розами. Отец – токарь-универсал, но умел и плотничать, все что угодно делал руками – нужда заставляла.
Все мы родом из детства. Оттуда и воспоминания. Жили на улице Студеная, на квартире, в полуподвале старинного дома. Соседи: дядя Петя и тетя Аня (так их все звали) – интеллигентные, добрые. Дядя Петя – Петр Михайлович Яловицин, бывший учитель, высокого роста с бритым благородным лицом, имел свой кабинет со множеством книг и вел личный дневник. Тетя Аня – самая аккуратная портниха в Городце, обшивала, чинила, вязала. Сыновья тети Ани и дяди Пети погибли на войне, и я был им за внука.
Вот еще – мальчишке не разрешают вырезать фигурки из дерева, заставляют чистить картошку, а он навырезал из нее целый котел фигурок. Видя эту его страсть, посылают мальчишку в ученики к мастеру. Когда вырос, узнал, как выбирали себе в подмастерье мальчишек знаменитые мастера-артельщики, те, что украшали избы глухой городецкой резьбой. Приглашали посмотреть за своей работой, из стайки мальчишек через некоторое время оставался один (остальные убегали – есть более интересные занятия), а один, как завороженный, оставался, смотрел и уже учился. Есть желание (может талант?), а это – главное, значит, будет мастером.
У меня такой возможности учиться не было, но желание и, видимо, способности были. В школе урок рисования – главный. Городецкие дома с резными наличниками, краеведческий музей с его коллекцией резьбы, чудесные пряничные доски, горки Токарева-Козарина, донца-прялки, работы городецких резчиков на праздниках города, знакомство и беседы с земляками – известными художниками. А уже после армии, насмотревшись в альбоме на скульптуры из дерева Сергея Тимофеевича Коненкова, с азартом взялся выдалбливать из березовой плахи фигуру старика с бородой и посохом. Инструменты – заточенная отвертка да отцовские долото и топор. Процесс творчества заразителен, однажды насладившись им, уже не бросишь.
Не забуду, как носил свои деревяшки на «художественный совет» в маленький домик на Кокушкиной горе, к художникам Евгению Анатольевичу Расторгуеву и Тамаре Петровне Гусевой.
Встречи с художниками высокой культуры много дали мне для жизни и работы. Они развивали мой вкус и вдохновляли к работе.
Городецкое искусство – светлое, наивное и все про счастье. Едут в бричках кавалеры, пьют чай купчихи под ходиками, гуляют парочки под рябиной – все счастливы! Жить в Городце и заниматься творчеством – в этом и есть мое счастье, а если мои работы дарят радость другим, это – счастье вдвойне.
