Розвито Шильд о Павле Леонове

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ КАЧЕСТВО КАРТИН ПАВЛА ПЕТРОВИЧА ЛЕОНОВА ОТЧАСТИ СВЯЗАНО с той подлинной самобытностью, с которой Леонов соединяет собственные, ни с чем не сравнимые живописные открытия с универсальными, архетипическими образами и одновременно с традицией русского искусства. Сравнение с изображениями животных в первобытном искусстве, с иконами 15 столетия - представляющими святых в человеческий рост или исторические события в виде расположенных друг над другом горизонтальных рядов композиции с распространенными тогда изображениями лошадей и приемом изокефалии - или со старинными русскими коврами - но также и с русским абстрактным искусством или даже с образцами социалистического реализма - могло бы быть продуктивным. Однако вопреки этим очевидным отсылкам к традициям русского искусства, мне ясно, что живопись Леонова может быть понята во всем мире, несмотря на то, что художник обычно черпает сюжеты из истории своей жизни и весьма специфического окружения. Эти картины обладают универсальной истинностью и ценностью. Их можно было бы сравнить со знаменитыми кадрами из классических фильмов, которые хотя и вынуты из сюжетного контекста остаются столь экспрессивны и типичны, что могут существовать сами по себе.

Летящие птицы, бегущие рысью лошади, автомобили или поезда предполагают движение, но каждое движение нейтрализуется направленным ему навстречу. В результате возникает ощущение отсутствия времени - так же, как и отсутствия пространства, которое усиливается благодаря строгой организации картины. Небо, земля, вода, деревья и иногда дома редко изображаются как указания места, и даже в этих случаях они стилизованы и представляются согласно одному и тому же образцу так, что изображенные сцены кажутся вынутыми из повседневности. И все же они выглядят правдивыми.

В этом картины Леонова напоминают мне архаические скульптуры, в которых, благодаря стилизации человеческой фигуры, часто достигается больше внутренней правды, больше аутентичности, нежели в тех, где есть черты натурализма. Эта комбинация четкости структуры и грубости стиля оказывает почти магическое воздействие на зрителя, но оставляет загадочной сущность произведения. Такое творчество сравнимо с поэзией, где каждое слово одновременно открывает смысл и утаивает его.

Розвито Шильд, Швейцария