О. Дьяконицына о П. Леонове

- Как тебя зовут? - спросила Даша.

- Меня никто не зовет, - сказал маленький цветок, - я один живу.

- А отчего ты на других непохожий?

- Оттого, что мне трудно, - ответил цветок.

Андрей Платонов. «Неизвестный цветок»

Это было в 1983 году. Я тогда работала в Государственном российском доме народного творчества, и в сферу наших интересов входили самодеятельные художники, многие из которых учились в Заочном народном университете искусств (ЗНУИ). В выставочном зале г.Подольска Московской области проходила юбилейная выставка «50 лет ЗНУИ», где я и увидела впервые работы Павла Петровича Леонова. Это были картины из цикла «Русские путешественники в Африке», которые поразили меня необычностью темы, монументальностью, насыщенностью колорита и контрастами света и тени. Самобытные леоновские работы, конечно же, выделялись на фоне произведений его коллег.

Сразу же захотелось познакомиться с художником, но сведения о нем были чрезвычайно скупыми. Рассказывали, что в ЗНУИ он обучался дважды - первый раз в течение 1960 года, второй же «заход» - в 1968 году - оказался более длительным и плодотворным. Попав на курс к замечательному художнику и педагогу Михаилу Рогинскому, Павел Петрович был им замечен и получил предложение пройти повышенный курс обучения. Почувствовав самобытность ученика, учитель всячески стимулировал развитие его творческого потенциала, не разрушая своими советами его загадочный художественный мир.

Уже в 1970 году его картины в числе лучших работ экспонируются в Москве на отчетной выставке ЗНУИ. Рассматривая работы Леонова-студента, видишь, что никакие обязательные учебные задания не влияли на характер его индивидуальных художественных решений: «дух пылкий», романтическое парение всегда наполняли его произведения, связанные с мечтой о стране благоденствия, где кругом - свет и счастье, нет насилия и унижения, где труд радостен и почётен. Не случайно, спустя четверть века, учитель и наставник Леонова М. Рогинский напишет о своем ученике: «Он жил всегда е перевёрнутом мире, в Зазеркалье, в котором есть всё - свои законы, своё небо, своя земля. Он был и есть Дон-Кихот советского времени».

Через пять лет учебы Павел Петрович получает свидетельство об окончании факультета изобразительного искусства Заочного народного университета искусств с общей оценкой успеваемости «отлично». С этих пор он исчезает из поля зрения художественной общественности, и все попытки найти его не приносят результата. Учебные же его работы, хранившиеся в фондах ЗНУИ, присутствуют практически на всех всесоюзных и всероссийских выставках и делают имя художника известным.

Какова была моя радость, когда в декабре 1990 года я узнала, что живет он в деревне Меховицы Ивановской области! Написала ему письмо и вскоре получила ответ, из которого было ясно, что живет он, семидесятилетний пенсионер, с семьей (женой и 14-летним сыном) в крайней бедности. Я засобиралась в дорогу.

Это были трудные времена заката перестройки, и было понятно, что одна я не смогу ему помочь. Приехав в Иваново, иду в Областной дом народного творчества и Управление культуры, и пытаюсь убедить их поддержать этого незаурядного человека. Из Иванова еду в деревню Меховицы. Январь, морозный день, всё покрыто толстым слоем снега. Въехав по крутому склону в деревню, спрашиваю: «Где живет Павел Петрович Леонов?». На лицах односельчан удивление: «А что он сделал, зачем он вам нужен?». Я объясняю, что разыскиваю талантливого художника, который писал удивительные картины. В растерянности они объясняют дорогу, и я подъезжаю к «усадьбе» Леонова. Маленький дом, занесенный снегом, старый неказистый забор и тропинка к крыльцу. Долго стучу в дверь. Наконец, она открывается. На пороге стоит его жена Зина. Неприветливо спрашивает: «Что надо?». Когда узнаёт, что я приехала из Москвы, громко зовёт мужа.

Для своих семидесяти лет он выглядел бодро. Познакомились, стали говорить о прошлой жизни, его работах. Я рассказала о выставках, где экспонировались его картины, о том, что его помнят и ценят как художника. Рассказала и о том, что его имя фигурирует во Всемирной энциклопедии наивного искусства, изданной в Белграде в 1984 году. Леонов поведал грустную историю своей жизни, сетовал на то, что его «художества» сегодня никому не нужны, что он еле концы с концами сводит. Я привезла ему продукты, одежду и, конечно, кисти, краски и загрунтованный холст. Он был очень рад подаркам, но рисовать картины отказался: «Кто их у меня будет покупать?». И когда я сказала, что куплю его картины, он как-то с недоверием к этому отнёсся. Оказалось, что в 1988 году у него был опыт общения с сотрудниками Ивановского художественного музея, которые, приехав к нему, не купили ни одной работы. От огорчения он обил картинами, как клеёнкой, стены кладовки. Я увидела их разорванными, покрытыми плесенью. Зрелище было печальное. В этот момент я поняла, что необходимо совершить поступок, который удивил бы Павла Петровича и вселил в него какую-то надежду. Я попросила продать мне эти работы. От неожиданности он стал отговаривать меня, потом согласился. Картины были в ужасном состоянии, на глазах просто разваливались, но я, не обращая на это внимания, завернула их и положила в машину. Мы попрощались. Так я стала первым заказчиком и покупателем его картин.

Через неделю Леонов позвонил мне и сказал, что написал для меня картину. Мы договорились о цене. Он прислал по почте свои работы, я отправила ему телеграфом деньги. Так начался наш «почтовый роман», который длился более десяти лет, а Павел Петрович стал заниматься живописью. Она давала ему средства к существованию, что поначалу вызывало удивление односельчан, да и самого художника.

За годы общения и переписки я поняла, что писать о Леонове-человеке много сложнее, чем о Леонове-художнике. Любознательный читатель, пролистав вперёд страницы этого издания, поймёт это, с удивлением знакомясь с основными датами жизни и деятельности Павла Петровича. Неправдоподобная, фантастическая картина! Тридцать семь лет скитаний, пятнадцать республик, областей, городов и сёл огромного Советского Союза, несчётное число опробованных профессий, уходы и увольнения, наконец, тюрьма. Что это - небылицы, вымысел, фантазии? Нет, это правда - сохранившаяся с тех дальних лет трудовая книжка подтверждает реальность рассказов художника. Для нас сегодняшних, живущих упорядоченной жизнью и называющих такую биографию легендой, а образ жизни - бродяжничеством, трудно понять людей, чьи мысли и поступки были сформированы колоссальными социальными бурями, давлением грандиозных революционных сдвигов XX века, в корне изменивших планету. Их манила мечта о всеобщем счастье и коммунистическом благоденствии, а потому им надо было идти, искать, действовать, переустраивать, дышать иной действительностью, не пугаясь нового и неизведанного. Этот послереволюционный зуд обновления (и как следствие - «броуновское движение» переселенцев) охватил все слои общества, прежде всего его беднейшую часть, жаждущую лучшей доли. «Коммунизм - это идеология и строй нищих, от рабства и нищеты рвавшихся к свету», - заметил как-то Александр Зиновьев. Именно ими, вечными кочевниками и переселенцами, радеющими не о своём, о всечеловеческом счастье, населён «прекрасный и яростный мир» гениального Андрея Платонова.

- Товарищ Копёнкин, - спросил Дванов, - кто тебе дороже - Чевенгур или Роза Люксембург?

- Роза, товарищ Дванов, - ответил Копёнкин. - В ней коммунизма было побольше, чем в Чевенгуре.

Это герои Андрея Платонова, парадоксальные для нас, но вполне адекватные той далёкой эпохе. Они говорят так, потому что так думают. Они из той же среды, что взрастила Павла Петровича. Он тоже так говорит и так думает, в этом может убедить приведенная далее его переписка. Большинство наивных художников - люди трудной судьбы, но даже на их фоне биография Павла Петровича поражает воображение обилием событий, явлений, цепью драматических эпизодов и происшествий.

Рождённый в селе Волотовское Орловской губернии, он рос в многодетной семье, глава которой, по свидетельству самого художника, «был садист, эгоист, распутный алкоголик и злейший враг своей семьи». Жизнь в этой среде сразу же превратила его, ребёнка, во взрослого человека. Такой человек, лишенный нормальных впечатлений детства и юности, этих важных звеньев биографии, создает себя, как правило, сам по воле случая. Таков удел самородка. 18-летний Павел Леонов с семью классами образования, в лаптях, с пятью рублями на билет до Орла и со светлыми мыслями о добре, справедливости и коммунистическом рае вступает в новую самостоятельную жизнь.

С этого времени начинается отсчёт его скитаний длиною в 37 лет. Республики, области, города, посёлки... Заводы, шахты, стройки, колхозы... Библиотекарь, разнорабочий, художник-оформитель, штукатур, возчик... Жизнь всякий раз преподносила ему урок за уроком, но в нём бродили «старые дрожжи»: дух социальной утопии, фантастической мечты и сладостной галлюцинации - всё то, чему он сообразно своему мироощущению давал пафосное определение «отстаивание интересов справедливости». Из-за такого «отстаивания», как он сам писал, «я бежал с предприятий 12 раз, а 13 раз меня выгоняли». А в промежутках - тюрьма. Трижды. А всё за то же «отстаивание интересов справедливости». Стоит ли вспоминать об этом? Безусловно, потому что важно - за что. Ну кому придет в голову спорить, доказывать свою правоту и хватать за грудки летчика-офицера, «сталинского сокола»? Мелкое хулиганство -срок полтора года. Кому придет в голову в послевоенном 1946-м, протестуя против несправедливости, самовольно покинуть рабочее место - шахту? Прогул - срок семь лет и т.д. Тюрьма по советским понятиям «воспитывала», по понятиям человеческим - отшлифовывала до уголовного лоска. Никакая тюрьма не смогла переделать Павла Петровича в зэка Леонова. Он выходил из неё таким же, каким и входил за её ограду - без какого-либо налёта уголовное™ и без единого словечка блатного жаргона.

Ещё одна фантастическая мечта Павла Петровича, с которой он не расставался и пытался претворить в жизнь вплоть до старости, - это изобретательство. В январе 1991 года, когда я воочию увидела крайне бедственное положение семьи Леоновых, он писал мне: «... И дают люди рубахи и платья моей хозяйке и сыну моему дают люди бельё, пиджаки, ботинки и валеночки... Пишу статьи.., как сделать хорошую организацию труда, чтобы совхозы были большевистскими, а рабочие зажиточными... Конструирую фермы совхозов, сушилки, овощехранилища...». А через полгода в другом письме пояснял: «Я ведь изобретатель. Ещё в 1944 году я уже изобретал двигатель «перпету мобиля» для угольной промышленности, врубовые машины для асбестовой промышленности, сортовки, фильтры, схему комбината». Ну чем не Маркун из одноименного рассказа Андрея Платонова, который, изобретая вечный двигатель при свете «железной лампы» и при копошащихся тараканах, бросает гордый вызов: «Ты не сумел, а я сумею, Архимед, ухватиться за рычаги»! И только активные занятия живописью постепенно вытеснили эту леоновскую страсть. Хотя риторику и обороты речи, свойственные послереволюционным временам грандиозного технического переустройства и «хорошей физики» на службе у человека, Павел Петрович сохранил, по-видимому, навсегда. «У меня сон нерентабельный...», «художник должен быть... изобретателем и проектировщиком...», «мои картины-проекты...» и т. д.

Когда в 1975 году Павел Петрович решил осесть в Ивановской области, было ему 55 лет. «Здесь климат хороший и девка Зинуш-ка». Конечно же, привлекал не столько климат, сколько молодая Зинаида Дмитриевна Страхова, которая вскоре стала его женой и родила сына Сергея. Обрёл ли Павел Петрович счастье в семье? Вряд ли спустя тридцать лет совместной жизни уместно обсуждать эту тему: что вопросы о семейных отношениях - это вопросы, как правило, риторические. Зинаиду Дмитриевну знают все, кто когда-либо общался с художником. Её трудно заподозрить в хозяйственности, домовитости и нелюбви к спиртным напиткам. Вместе с тем благодаря ей он обрёл оседлость и постоянное местожительство, о чем, по собственному признанию, думал все годы скитаний. Она оставила след и в его творчестве - он много и охотно писал её. С ней он стал отцом, ответственным за судьбу единственного сына, а затем и дедом. Худо или бедно, но она принимала всех тех, кто часто стал наведываться в Меховицы в 90-х годах - коллекционеров, искусствоведов, галеристов, работников кино и телевидения.

Вообще 90-е годы в творческой биографии Павла Петровича - это самый значимый период, насыщенный таким количеством событий и разрешённых проблем, на которые, обычно, уходят десятилетия жизни. 24 января 1992 года я впервые показала четыре новые картины-панно Леонова на московской выставке «Сон золотой». И после этого в Меховицы стали приезжать художники, искусствоведы, коллекционеры пообщаться с художником и купить его работы. Именно в это время Леонов обретает свою подлинную профессию и призвание. Расширившиеся контакты и причастные к искусству люди приносят новые идеи, новые мысли, которые расширяют диапазон тем и композиционных находок художника. О Леонове говорят специалисты, подчеркивая его бесспорный и выдающийся дар. Изменяется и материальное положение: продажи работ многочисленным заказчикам и покупателям приносят достаток, о котором семья и мечтать не могла, что отражается на характере и тональности писем Павла Петровича («... купил Серёже дом», «... живу в достатке», «...даю Серёже ежемесячно пять тысяч», «... оказываю помощь двоюродной сестре и её дочерям» и т.д.).

Теперь Павла Петровича знают все, кто сколько-нибудь причас-тен к изобразительному искусству. Телевидение Нидерландов снимает о нём телефильм, российские кинематографисты - документальный фильм «Леонов и его жена Зина вышли на прогулку».

И, наконец, в 1997 году приходит международное признание. Тремя годами раньше на Международной конференции в Братиславе, которая проходила в рамках выставки «ИНСИТА», я впервые показала слайды с новых картин Павла Петровича. Присутствующие не скрывали восхищения и заявляли, что такой художник заслуживает высокой почести. Так оно и случилось: на следующем фестивале Павел Петрович был удостоен Гран при, а позднее, в 2000 году, персональной выставки в Братиславе. Он стал первым художником из России, получившим столь высокую и престижную награду.

Я счастлива, что судьба свела меня с Павлом Петровичем и сделала причастной к значительным поворотам в его жизни. Рада общению и переписке с этой неординарной личностью и выдающимся талантом, с которым до сегодняшнего дня сохраняю тёплые и доверительные отношения. Сейчас об огромном значении творчества этого гениального самоучки говорят отечественные и зарубежные специалисты. Пройдут десятилетия, а его искусство не только не померкнет, наоборот, оно будет приковывать внимание, экспонироваться, изучаться и приносить радость. Оно переместится из сферы профессиональных интересов к широким слоям населения, включая самых неискушённых наших потомков. Я в этом убеждена.

Судьба художественного наследия Леонова сравнительно благополучна. Многие его картины вошли в фонды государственных музеев и коллекции частных собраний в России и за рубежом. Составители альбома ставили своей целью дать ретроспективный иллюстративный ряд творческих поисков художника, начиная с картин 1960-х годов и заканчивая декабрём 2004 года (некоторые работы публикуются впервые).

Предлагаемый ниже текст является своего рода путеводителем, который поможет ориентировать читателя, желающего более подробно познакомиться и разобраться в творчестве Павла Петровича Леонова.

Первые известные нам работы Леонова, относящиеся к концу 1960-х и началу 1970-х годов, просты по сюжету. В них заметно стремление освоить как построение конкретного предмета, так и пластической формы в пространстве. Это натурные зарисовки и увиденные сцены жизни. К этой ранней линии творчества относится «Праздник в деревне» (илл. 4), где присутствует иллюстративность и некоторая робость рисунка. Но наряду с этим уже заметно стремление к крупным и ясным формам - в «Портрете Надин» (илл. 1) и особенно в «Мужском портрете» (илл. 3). К сожалению, последний портрет ранее не воспроизводился и оказался в забвении. Несмотря на простоту рисунка и кажущуюся бедность колорита с преобладанием теплых зеленых тонов, в нем поражает монументальная красота и артистизм образа. Мягкая заливка фона концентрирует внимание зрителя на модели - спокойном, уверенном в себе юноше. Запоминается удивительная гармония тончайшего рисунка и крупной силуэтной массы. Эта удача тем более очевидна при сравнении этого портрета с «Автопортретом (У водопада)» (илл. 2). В этом первом автопортрете Леонов использовал принцип, который будет применять в дальнейшем при создании живописных серий, - панорамность пейзажа с выделением портретных фигур на аванплане.

Романтизированное представление о мире в целом проявилось у Леонова-студента в картинах о русских путешественниках. Здесь на помощь людям приходят стаи птиц и дельфины. Природа в них имеет условный, театрализованный характер. В конечном итоге, эти театральные качества проявились в новой композиционной структуре - в картинах «Цирк», «У завода» и других, которые дали начало его знаменитым сериям, где действие происходит в двух пространственных планах. Обрамленный цветочной орнаментальной рамой, дальний план в картине становится ведущим образным началом в композиции. Но если в ранних работах дальний план носит характер экрана и мало связан с ближним интерьерным, то в дальнейшем - в ярусных построениях художника - все эти планы уравновешиваются и помогают представить полную панораму жизни природы и человека.

В произведениях 1990-х годов Леонов смело развил сюжеты и композиционные находки, которые были в его прежних учебных работах. Картины стали подлинно монументальными не только по образу, но и по формату холстов. Под воздействием бесед с коллекционерами появились новые сюжеты: ню, автопортреты с женой, религиозные темы. В современном социуме Леонов обнаруживает свою гражданскую позицию. Его картины полны оптимизма и ясности взгляда.

Словно волшебный живописный пароль объединяет весь его гармоничный мир. В нем причудливо смешано прошлое и будущее, обряды и праздники народа с новой техникой и телевидением. В этих нарядных ковровых композициях присутствуют самостоятельные планы земли, неба, дорог и рек. Мы видим крепко «сконструированное» пространство, смелый рисунок, обобщение, выделение главного. Желая охватить всё пространство, художник иногда использует почти картографическое его изображение. Это не мешает, а даже усиливает восприятие панорамности пейзажа.

Часто в работах Леонова присутствует тема полёта: это и стаи птиц и стремительное движение лодок, кораблей; иногда возникает тема спортивного состязания людей, птиц, самолётов, лодок. Повтор элементов как художественный приём придает особую ритмическую музыкальность многим его холстам.

Общественный интерес к художнику вызвал к жизни ряд картин, рассказывающих о его прошлом: жизни в деревне, скитаниях, войне. Многое в этих холстах придумано, наивно приукрашено, а иные факты просто вымышлены.

В картинах, связанных с воспоминаниями о войне, почти отсутствует панорамность. Большую роль играет интерьер. Но и здесь присутствует игра масштабов: фигуры то слишком велики, то малы для интерьера.

Культурные контакты помогли раскрыться новым сторонам таланта художника. Резко расширился диапазон тем и композиционных находок. В картинах, посвященных новым друзьям и знакомым - людям искусства, а также знакомым персонам, сюжет часто связан с путешествиями и поездками - на природу, в театр, на праздник, а также с приездами и отъездами персонажей. В этих полотнах заметен иконописный принцип масштабного выделения главной фигуры. Прежде всего это относится к портретным композициям. Фигуры «наложены» на развёрнутые повествования и носят знаковый характер. Подкупает сам крупный рисунок фигур персонажей, чаще всего стоящих лицом к зрителю . Вопреки воле автора нас привлекает в этих изображениях некий добрый юмор в образах героев. Стремление художника к обобщению делает его портретные решения мало совпадающими с оригиналом. Однако сами фигуры всегда жизненны и импозантны.

Любопытна и парадоксальна его серия купальщиц. Они целомудренны, естественны и красивы редкой природной статью и создают ощущение гармонического единства природы и человека.

В качестве наблюдателей и участников изображаемого события Леонов часто включает в сюжет себя, своих родных и знакомых. Всё это создает сердечную обстановку радушия и доверия к зрителю. Есть какое-то исповедное начало в этих широких повествовательных сценах. Этика произведений художника естественно вытекает из его деревенского опыта. При всех своих скитаниях и сменах профессий, он не чувствовал себя человеком без рода и племени. И даже в годы перестройки и разрухи, случившихся в России в конце XX века, он не терял веры в ценность народного уклада жизни.

В собственных высказываниях и картинах Леонов не скрывает своего значения и ставит свою фигуру наравне с другими творцами культуры. «Автопортрет...», где он смело шагает по африканскому континенту, напоминает нам образ поэта-трибуна Владимира Маяковского.

Все работы Леонова созданы спонтанно, на одном дыхании. Сам он уверен в испытанном им методе письма, в последовательности работы. Он относится к своему творчеству как инженер, конструктор или архитектор, воплощающий уже мысленно созданный проект. Не случайно художнику свойственна многовариантность композиций, чуть ли не клишированный повтор птиц, животных, деревьев, типовых групп людей. Иногда изображение сводится чуть ли не к знаку природы, человека, жилища. Но от плакатного и рекламного упрощения художника спасает присущая ему наблюдательность. В рисунках людей и животных у Леонова заметны милая простота, угловатость, любовь к открытым ясным характерам. Все его персонажи, как дети родные, рисуются с любовью и увлечением.

Для живописной техники Леонова характерен не столько дробный мазок, сколько широкая плотная прокладка цвета. Его линейный рисунок часто лишён светотени. Колорит художника сдержан, но очень декоративен, построен на соседстве тёплых и холодных зон. Он умеет собрать цвет в массы, в большие ритмические пятна.

При использовании самых бросовых материалов он создал замечательные «ковровые» картинные панно. Исходный, казалось бы, стандартный метод изображения - фризовое декоративное построение, повторяемость сельских сцен и орнаментальное обрамление в виде цветов, парящих птиц и деревьев-кулис - не помешало, а помогло создать чрезвычайно содержательные и радостно-гармоничные полотна. Возможно, добиться такой высоты художнику позволила глубокая вера в изначальное совершенство мира, так часто заслоняемое бытом, суетой сует наших будней.

Два качества выделяют Леонова среди всех, в том числе и широко известных, наивных художников: условная панорамность, широкий охват событий и удивительная монументальность решений в сочетании с простотой средств выражения. Палитра художника не так уж цветиста, но всегда точна по колориту. Наиболее убедительны серии работ, посвященные празднику осени, празднику труда. Впрочем, праздник ощутим почти в каждом холсте художника. Вместе с цветением природы развёрнута полнота радости человеческого общения, отдыха и культуры. Особенности живописи Леонова в чём-то были подсказаны его опытом оформительской работы: стремление к чёткости, читаемости изображения. Художник особенно ценит средний и дальний планы картины, позволяющие более зримо представить основные фигуры. Своеобразна и живописная манера мастера - с подчёркнутой выразительностью линий, пятен и силуэтов. Да и можно ли было добиться особой тонкости в изображении деталей, используя самые грубые, простые инструменты: самодельные кисти, малярные краски. Всё это не мешало художнику создавать поистине героические композиции.

Знает ли художник моменты сомнений и неудач? Трудно сказать, но он не ждёт вдохновения и осознает своё искусство как жизненную необходимость. Творчество для него - постоянный стимул жизнеутверждения. Идеальная жизнь, которую он, вдохновенный и признанный мастер, запечатлел на холсте - это то, что всегда царило в его душе и к чему он стремился всю свою жизнь.

Ольга ДЬЯКОНИЦЫНА